Гавайская рапсодия - Страница 31

— И тогда ты решил избавиться от этого беспокойства другим способом — организовал этот райский отпуск. А что бы ты делал, если бы я отказалась?

— Боюсь, это прозвучит слишком самоуверенно, но я почти не сомневался, что ты согласишься.

— Самоуверенность тут ни при чем, — проговорила Констанс. — Конечно, ты знал, каким будет ответ. Тогда вечером, когда мы прощались, я сама предложила тебе себя на тарелочке. Мне казалось, что после этого я стану тебе отвратительна. По крайней мере, себе я точно стала противна.

Сидней посадил Констанс к себе на колени.

— Тот вечер… Как сказка из «Тысячи и одной ночи», прекрасный экзотический сон наяву. Мне никогда не нравились женщины, которые сами приходят к мужчине, хотя я сам не понимаю почему. Я всегда считал, что в женщине мне нравятся тактичность и скромность, но тогда ты словно взорвала мой ум, мою психологию, устои и привычки. Ты идеальная женщина, в тебе соединяются красота и интеллект, доброта и самостоятельность, энергичность и нежность. Сочетание этих качеств и сделало тебя такой, какая ты есть. И я тогда уже понял, что у нас с тобой не получится история на одну ночь. Это обесценило бы наши чувства, а мне не хотелось этого допустить. — Он поджал губы. — И, кроме того, я боялся, что вскоре эти чувства потеряют остроту.

Ей опять стало больно.

— Великие умы мыслят одинаково, — насмешливо отозвалась она.

— Но мы ведь ошиблись, не так ли? Знаешь, теперь мне кажется, что, уже устраивая для нас этот отдых, я понимал, что простого удовлетворения физиологического желания будет мало, — мягко продолжал он. — Разумеется, мне неприятно в этом признаваться. — Он помолчал, и его глаза сверкнули золотыми искорками.

Затем он решительно проговорил:

— Констанс, выходи за меня замуж.

От неожиданности она онемела. Чего-чего, но такого поворота в их отношениях она никак не ожидала. Может быть, ей послышалось? Или она чего-то не поняла? Но Сидней молча смотрел на нее в ожидании ответа.

— Нет, — наконец не очень решительно проговорила она. — Нет, только не это. Пожалуйста.

— Но почему нет? Теперь мы оба знаем, что у нас не только замечательный секс, но и нечто большее. Разве теперь ты сможешь расстаться со мной?

Не в силах взглянуть ему в лицо, Констанс зажмурилась. Она боялась смотреть ему в глаза, которые имели сверхъестественную власть над ней.

— Ты же не хочешь на мне жениться. Помнишь, мы с тобой договорились, что все это нужно только для того, чтобы успокоиться…

— Тогда мы были идиотами. Посмотри на меня, Констанс. Ты ведешь себя, как маленькая девочка, которая не хочет слушаться и попусту упрямится. Не стоит.

Да, конечно, она упрямится, но дело не только в этом. Она отдавала себе отчет в том, что не имеет никакого права выходить замуж за Сиднея. Он улыбался, но его глаза смотрели прохладно. Они стали совсем светлыми. Сидней положил руку на невысокий холмик ее груди.

— Посмотри, какая у меня темная кожа по сравнению с твоей, — сказал он так, что у нее замерло сердце. — Темное и светлое. Может, я искал бы такое цветовое сочетание всю жизнь, если бы не встретил тебя. Понимаешь, Констанс?

Констанс не могла ни дышать, ни двигаться. Она прошептала:

— Не понимаю.

— Тогда выходи за меня замуж, и у нас будет целая жизнь, чтобы во всем разобраться и все понять.

Она резко вздохнула, накрыла его ладонь своей рукой и запинаясь сказала:

— Секс еще не любовь, Сидней. А жениться нужно только по любви.

— Как бы ни называлось то, что возникло между нами, мы должны это сохранить. Мы умеем говорить друг с другом, мы умеем спорить без ссор, нам хорошо вместе… Да, должен признаться, у меня была мысль, что, после того как мы переспим, как пройдет очарование новизны, мы станем друг другу не нужны. Но мне с тобой по-настоящему интересно. Не будет ли с моей стороны слишком самоуверенным предположить, что тебе так же хорошо со мной?

Констанс поднялась с его колен.

— Ты же знаешь, что да, — пробормотала она. — Но я не могу выйти за тебя замуж, твердо сказала она.

— Не можешь? — Его голос звучал жестко. — Или не хочешь?

Она должна сказать, что не хочет. Тогда он возненавидит ее и скоро забудет. Но Констанс не смогла сделать этого. Да и он не поверил бы.

К тому же ей не хотелось его обманывать, он не заслуживает такого.

И, когда она ему все расскажет, он уже не захочет на ней жениться. Может, даже станет презирать ее.

— Я должна была уехать отсюда, как только увидела тебя, — задыхаясь от волнения, проговорила она, — потому что уже тогда знала… всегда знала… у нас нет будущего. Сидней, мои родители — это Гордон и Джой Кармайклы. Наверное, ты о них слышал. Двадцать лет назад они работали в австралийском посольстве в Гонконге. А потом их обвинили в шпионаже в пользу Советского Союза. Они покончили с собой прежде, чем обвинение было официально предъявлено, так что никаких сомнений в их виновности не осталось. Если ты женишься на дочери таких людей, с твоей карьерой будет покончено.

Констанс слышала, что Сидней встал, но не подняла головы.

— Зачем ты мне все это рассказываешь теперь? — спросил он таким тоном, что у Констанс внутри все похолодело.

— Обычно я не болтаю об этом всем и каждому, — с болью в голосе ответила она. — Я вовсе не горжусь тем, что они сделали. Они разрушили не только свою жизнь, но и карьеру моей тети. Она тоже была на дипломатической службе, возможно даже стала бы первой в Австралии женщиной-послом. Но отмыться от грязи нельзя, Сидней. Если бы я вышла за тебя замуж, то испортила бы и твою карьеру тоже. Ведь еще многие политики и дипломаты помнят моих родителей и знают, что с ними произошло. И есть люди, которые только и ждут удобного случая, чтобы тебе навредить. Ты это знаешь не хуже меня. Тим Карсон, например. Все это очень грустно, но, к сожалению, от правды никуда не спрячешься.